liberty

Под дождем мы со смертью играли в шарады. Ох и весело было тогда. Нас безумное время любило, нас прогнали в поля города. А прибившие пыль, крупных капель, жемчужного цвета, ее мысли, очень точно ложились в куплеты.
Смерть была хороша, не старуха, костлявой рукою схвативши косу, нет, другая, и ее ладони нежно держали лозу. Как перо, у последнего края. И она, обращалась ко мне, будто сон, словно играя. Ответы, к седым облакам паря, отражались от гор, возвращались к ручью. —
Где со смертью играли в шарады.
Под дождем из молочного жемчуга.
Там, где веяло от луга прохладой.
Да вилась как тропа строка.

Эта история произошла в чудесной стране, чьи границы простирались от самого южного моря, до суровых северных гор. В небольшом городе, расположенном на перекрестье пары дорог, в окружении дивных лесов. Подробнее »

иллюзия полета в час ночной меня опять в минувшее бросает
и увядает.

я в прошлом, я бреду вперед, и каждый день как новый
быстро тает

переворачивая лист старинных книг, где быстрый взгляд запечатлен как строки, мой разум в мысли образ облекает
и отпускает

и вот меня несет поток, несет сквозь сон, сквозь дивные картины, где я и дух мой, мы едины, и кто то рядом
он мечтает

прислушавшись, едва, чуть-чуть, и можно различить его движенья, и лика божьего преображение
знает…

как никто, и я хочу в ту мудрость окунуться, чтоб разглядеть в тумане суть миров
и так проснуться.

увидеть, краешком крыла к огню святому
прикоснуться.

истончившись исчезнет призрачная нить
не станет ни улыбок, ни заката
и время скажет как когда-то
попробуй в жизни жизнь не полюбить.

главное ночь простоять,
да день продержаться.

А попробуй, спроси —
Да была ль она, братие,
Эта Русь на Руси?

Та — с привольными нивами,
Та — в кипеньи сирени,
Где родятся счастливыми
И отходят в смиреньи.
Где как лебеди — девицы,
Где под ласковым небом
Каждый с каждым поделится
Божьим словом и хлебом.

тоска она такая… крепко за горло держит.

для меня солнце село,
для кого-то взошло.
если жить не умело,
умирать тяжело.
я забыт, я заброшен,
нежной памятью вдаль
перебит, перекошен
и себя мне не жаль.

так возможно и надо
в мире все не спроста
из тенистого сада
не хватает листа.
если быть мне бы целым
и законченным в срок
я отдал бы тебе
свой пропавший листок.

и было что то в детях, 
	от той зари,
когда уходят в море
	 их корабли
прощаясь просигналят - 
	звенит звонок.
всему приходит время, 
	выходит срок.

и в ярких, безрассудных 
	твоих глазах:
веселое ребячество 
	и кроткий нрав.
сменилось все молчанием, 
	молчит и вновь
слова мертвы, безрадостны 
	да стынет кровь

ушли за горизонты и 
	время - век
давно те дети выросли, 
	бог - человек.
но все же наше море 
	колеблет взгляд,
корабль возвращается 
	всегда назад!

а что остается у боли и зла,
когда из законов не выдернешь слова.
но сила, и честь еще чуть жива,
и есть место в стволе для патрона

пусть жизнь и не праведно но быстро прошла
пусть в спину плюют, те кто раньше был в доле.
но я променяю тепло и уют
на то чтобы с совестью был я не в ссоре

Вот палец лег на холодный курок
и пуля глаза навсегда мне закрыла,
но я доберусь по изгибам дорог,
туда, где с душою буду я в мире.

мне простительно, не поэт, но хорошо, что есть еще люди которые могут за свои косяки заплатить полную цену.

мы языки учили как шальные
и за словами далеко не шли
все для того, чтоб где-то в этом мире
мы были хоть кому нибудь нужны

но не заметив, часто так бывает
словами оперируя шутя
мы причиняли боли и страданья,
не замечая это сгоряча.

и вот когда рассеяться сомнения,
что в языках нет проку оттого,
что слово — звука лишь давленье,
а важно то, что вложено в него.

Мир был соткан из мириады серых тонов, неразличимых оттенков грязного света. Он застилал мне глаза, как призрачная вуаль, долбил симфонию безразличия в мой мозг. Каждая капля которую рождало небо, сыпалась на меня и вскипала холодом ужаса. То событие которое развернулось перед моими глазами каждый день возвращает меня в мыслях сюда снова и снова. Словно тени встают воспоминания, крики, смех, и единственная фраза которая отождествляет происходящее со сном: “быстрее… быстрее…”.
Я мог бороться, но я видел результат, он приковывал меня, жизнь покидала этот мир, оставляя меня наедине с самим собой. Движение слов срывалось с языка жалкими попытками стихов, стучащими, звенящими весенними ручьями, но все это растворялось, впитывалось, как будто пустота внутри меня была бездонна. Переборов себя я скину цепи со своей души…
Цепи бытия сковавшие усталые мысли, врезающиеся в плоть суеверными страхами, порождающие нелепые обиды. Я смотрел, и не верил своим глазам, должно быть чья-то рука, невидимая, но всесильная опустилась мне на плечо, я бессилен отвести взгляд, и этот голос, должно быть, таким должен быть последний чертог, там за девятыми вратами, на краю бездны. Я не успел к столбам, потерял последнее — человеческий образ, окончательно превратив себя в кусок бесчувственной маски. Но уже не было ни времени ни места, ни тех кто меня бы там ждал.

как иногда бывает точно подмечено

мы покидаем пристань в шторм.
туда где волн седые кудри вьются.
мы покидаем пристань в шторм…

(из наших снов, с приветом!)